Автор: Анжела Алиева г. Донецк

- Вика, дорогая, собирайся, через час мы за тобой заедем.
- Кто такие "мы"? – я занервничала.
- Увидишь. Хорошие ребята.
- Кто они такие? – я разозлилась. Яна, как обычно, ничего не знала о клиентах, а это уже было не комфортно и не очень безопасно. Минимум информации нам бы не помешал.
- Вика, не нужно показывать свой характер. Я их знаю и повторяю тебе – это хорошие ребята. Понятно?
- Да, всё предельно ясно. Собираюсь – и я бросила трубку. Яна могла вывести из себя.
Света грустно улыбнулась.
- Уходишь?
- Да…  - я смотрела отрешённо, видела всё и ничего. Какие демоны во мне боролись?
- Удачи! У тебя всё будет хорошо.
Я задумчиво кивнула и медленно вышла из комнаты.
Я красила глаза, к которым подступали слёзы, глаза безжизненные и уставшие. В чём же тогда было моё счастье? Возможно, сейчас я не могу ценить то, чем владею, мне не дано увидеть все переливы моей судьбы, все её рассветы. Сейчас, в моём сердце отражается только волнующий закат, бесчисленное множество маленьких смертей.
Света провожала меня у дверей.
- Волнуешься? – спросила она.
Я отрицательно покачала головой.
- Я боюсь. Каждый раз, когда я закрываю эту дверь и когда открываю другую, я нестерпимо боюсь.
- Но каждый раз ты повторяешь этот своеобразный ритуал.
Я кивнула.
Звонила Яна. Они приехали, можно выходить.
- Но я не жалею, ничто в моей жизни не повториться и это скоро пройдёт.
Света закрыла за мной дверь.
- Спокойной ночи! – прошептала я в пустоту, медленно проходя пролёт за пролётом.
Я вышла в ночь. У подъезда стояла "тайота". Я открыла дверь и села. По дороге мы познакомились. Эти "хорошие ребята" оказались ещё и хорошо обкуренными. Ночь предстояла волшебная.

Мы ехали в Макеевку. Роман, который был за рулём, оказался просто невменяемым, его товарищ Дмитрий мало, чем отличался от друга. Возможно, всему виной моя головная боль, но мне они казались такими шумными, взбалмошными и неуправляемыми, что хотелось выйти на ближайшем светофоре, вызвать такси и уехать. Я совершенно не могла переносить их, впрочем, как и они меня. Рома жестоко шутил, он осаждал меня на каждом слове, стараясь больнее уязвить. Весь наш разговор состоял из нескрываемой враждебности. Только Яна не обращала внимания на их грубость. Она смеялась.
Каждый звук, любая вспышка яркого света врезалась в мою раскаленную голову, неистово стучала в висках. От боли у меня онемело лицо, и я едва могла разговаривать, тем более пикировать оскорбительные насмешки. Как я жалела о том, что была сейчас здесь, а не засыпала в теплоте и надёжности моего съёмного дома.
Мы выехали на Объездную, затем свернули на дорогу, которая вела к большим кованым воротам среди негустой полосы леса. Мотель. Только ещё один, один из многих. На заборе была камера, которую мы проехали въезжая по главной аллее к центральному входу. Ворота, с глухим стуком, закрылись, словно волшебник вершил в этом дивном краю свои чудеса. Мы были не первыми посетителями, несколько роскошных машин стояли у входа. К нам вышел администратор и провёл в небольшие номера с наглухо задёрнутыми шторами для того, чтобы никто не беспокоил состоятельных господ в их порочных утехах.
Здесь в любое время года всё блистало красотой, вычурной роскошью, пахло тысячами ароматов богатства, власти и признанности. Я до дрожи в коленках любила этот немыслимо пряный аромат, эти ослепительные брызги чего-то недосказанного, волнующего, притягательного. Это были запахи чужих жизней, они смешивались в этих стенах в один тонкий порыв, сладкий, дерзкий, неистовый. Сколько мужчин и женщин, старых и молодых спали в этих постелях, укрывались вот этим вульгарным тёмно-бардовым покрывалом, ходили в душ по этой холодной, бледно-голубой плитке, смотрели в эти зеркала.
Мне нельзя было пить, я это знала, знала, что боль только станет нестерпимее, но я не могла быть при трезвом уме в постели с незнакомцем. Слишком много барьеров нужно было переступить.
Боль почти оглушила меня, но я продолжала пить шампанское, глоток за глотком, до полного забвения. Но, видимо, не в этот раз. Забвение так и не наступило, но, временами, сознание начинало покидать меня.
Я и Дима уединились в номере. Это был невысокий, худощавый мужчина около 40 лет. Мы практически не разговаривали, с ним это было невозможно, он отвечал односложно, и его интересовала только одна форма более близкого знакомства, а именно – физическая.
Сколько было боли этой ночью, сколько слёз я уронила на подушку. Он пронзал меня насквозь, я взвывала от боли, судорожно цепляясь за скомканное одеяло. Его член был огромным и, мне казалось, что уж эту ночь я не переживу никогда. Он был таким долгим, таким порывистым, я теряла счёт времени. Это было страшной пыткой, изощренной, медленной, точно средневековая инквизиция. Но Дима иссяк, удовлетворился и потерял ко мне интерес. Он закурил сигарету, выпустил зловонное облачко дыма, притянул меня к себе, по-отцовски поцеловал в лоб и отпустил.